В посылке было: три кило картошки — даже не испортилась в далёкой дороге, кило лука, две большие свеклы, мешочек хлебных сухарей, пачка махорки и кусок газеты сворачивать самокрутки. Была также бутылочка растительного масла и — самое главное — полкилограмма сливочного масла, нашего советского производства, сделанного на фабрике имени знаменитой революционерки Карвуце. Прочитать надписи на упаковке масла я не мог, она была мелко изрезана, цензорами, которые проверяли, нет ли внутри чего-нибудь политически вредного. Но название фабрики было хорошо видно: KARVUCIE.

Выложил я осторожно это масло на тарелку. Сложил кусочки, привёл в порядок и решил показать Марии Ивановне. Пусть, капиталистическая гадина, подивится нашим советским достижениям и высоким уровнем жизни.

С остальными продуктами одни проблемы были и вечером мне пришлось тихо выйти из дома и в безлюдном месте всё это выбросить через забор. Надо брату написать, чтобы ничего больше мне не посылал. Пусть лучше сам пользуется на здоровье, мне ведь ничего не надо. Я бы и сам послал ему много посылок с копчёностями, салом, колбасами, маслом, но боюсь и его, и себя, по легкомыслию, подвести под тюрьму или ссылку в лагерь.

Утром я позвал Марию Ивановну.

— Зайди ко мне на минутку — сказал я. — Хочу показать тебе поразительную, можно сказать, вещь, которая убедительно свидетельствует о высоком уровне нашей советской цивилизации!

Вошла она в комнату, но была очень робкая, потому что я в последнее время этих буржуек в ежовых рукавицах держал. Даже начал их разными там зоологическими именами называть. Пусть знают, с кем имеют дело и где их место!

Остановилась она у двери и с восхищением смотрит на сапоги, которые я поставил посреди стола на её белой скатерти. Это меня немного смягчило и я сказал:

— Подойди ближе. Не бойся. Сегодня я в очень хорошем настроении и не собираюсь применять к тебе никакого мордобоя или иного действия!

Они подошла к столу и с удивлением смотрит на сапоги. А я ей пальцем на тарелку показываю и спрашиваю:

— Вот это видишь?

— Вижу — говорит она.

— Посмотри внимательно: что это?

Она наклонилась, понюхала и говорит:

— Это испорченное масло.

— Масло может и испорченное, но о чём это масло свидетельствует?

Она задумалась на минутку, посмотрела на меня и сказала:

— Это масло свидетельствует о том, что у кого-то его было очень много и он не съел вовремя, поэтому оно прогоркло.

— Тупая у тебя голова — сказал я ей. — А ещё учительницей была!.. Это масло свидетельствует о наших больших советских достижениях, так как оно произведено на специальной фабрике масла под Москвой, которую назвали именем известной заграничной революционерки, пролетарского происхождения, которая погибла в борьбе с буржуазией за освобождение пролетариата.

А она посмотрела на меня и говорит:

— Это немного странно, что вы мне рассказываете, потому что масло не из Москвы, а из Ковно. Вот тут штамп. А «Karvucie» это вовсе не человеческое имя, так по-литовски называют корову.

— Корову?! — спросил я.

— Да… корову — повторила она.

Тогда я напрягся, пальцем на дверь показал и сказал лишь одно слово:

— Вон!!!

Но как сказал?!.. Ну естественно, она тут же исчезла из комнаты. С буржуйками надо уметь поступать как надо. Да.

30 сентября 1940 года. Вильнюс

Великому Гитлеру ура! ура! ура!

Радость распирает моё советское сердце и наполняет до краёв комсомольскую душу. Гордость заливает мой социалистический разум. Я так счастлив, что решил написать всё это особо торжественным образом. Поэтому я решил обуть новые сапоги, и, то и дело на них поглядывая, пишу эти слова.

Этот день особенно радостный для Советского Союза, пролетариев всего мира вообще, а коммунистов особенно… Я просто не мог поверить своим глазам и ушам, когда читал обо всём этом в газетах и слышал по радио. Но убедился, что так оно и есть… И 7 сентября.

Так вот:

Добрался наконец, любимый ВОЖДЬ немецких социалистов и самый лучший друг советского народа, до шкур англичан! Теперь они попляшут под бомбами. Мы этому очень рады. Все наши парни ходят улыбаясь и потирают от радости руками. Мы знаем, что это начало конца английского народа. Столько лет я читал и слушал об этом самом большом позоре человечества и самом подлом враге Советского Союза, Англии, и вот наконец дождался, что и её взяли в оборот! Жаль только, что нас там не будет. Мы бы научили их русскому боксу! Погуляли бы парни в волю. Ну и польза была бы большая, ведь наверное там у каждого десятого англичанина часы есть, а у некоторых, крупных капиталистов могут быть даже велосипеды. Там было бы с кем позабавиться!.. А может наш любимый Гитлер сам не справится и нас попросит подсобить? Вот это был бы праздник! А поляки ходят как побитые. Носы опустили. Я уже Марию Ивановну раз десять спрашивал: «Что же это ваши англичане так долго не приходят вас освободить?» А она мне на это ничего не отвечала или говорила, что не разбирается в этом. Вот хитрая бестия!

И вообще, этот месяц очень торжественный и важный для Советского Союза. 17 сентября мы праздновали годовщину великой победы Красной Армии над фашистской Польшей. Это является, можно сказать, доказательством нашей мощи, которой никто никогда не может противостоять. Тот день принёс нам много радости и удовлетворения.

А позавчера я вызвал слесаря сделать на двери моей комнаты надлежащую охрану. С тех пор как я купил сапоги, у меня очень неспокойный сон. Днём я всегда дверь на ключ запирал. Но это ненадёжная мера. А если какая из учительниц дверь отмычкой отопрёт и сапоги мои, или чемодан украдёт!

Слесарь осмотрел дверь и спросил, что надо делать? Я сказал ему, что мне нужны такие запоры, чтобы самый хитрый вор не мог проникнуть в комнату. Слесарь почесал голову и произнёс:

— От хорошего вора никакие меры безопасности не помогут. Если замок будет хороший, он дверь с петель снимет, или вырежет её из коробки.

— А ты можешь укрепить дверь так, чтобы её невозможно было открыть?

— Этого — сказал он — я гарантировать не могу. Но, если вам денег не жалко, то можно хорошо укрепить. Тогда через дверь проникнуть будет невозможно и ему придётся искать другой путь в комнату.

— Сколько это будет стоить?

Он подумал и сказал:

— Это надо подсчитать. Петли надо пропустить через косяк и в кирпич. И «усы» надо будет от них в стене цементом залить. Это первое дело. Потом дверь снаружи надо будет обить железом и приклепать. Тогда даже буром дыр не сделать и петли не вырезать. Края двери надо обить толстыми железными листами, так, чтобы ни одной щели не было и тогда уже в них замок «Yale» врезать. А изнутри можно ещё два мощных скобля поставить для двух навесных запоров.

— И сколько это будет стоить?

— Двести рублей — сказал он. — Сам материал будет стоить 80 рублей. Замок «Yale» и два запора 70. Ну и 50 за работу, потому что за один день пожалуй не управимся и будем работать два дня.

Думаю я, что же делать? Показалось мне дорого. Но не лучше ли будет сразу обезопасить мою социалистическую собственность от покушения всяких реакционных злодеев и быть спокойным? Согласился я на эту цену, но попросил сделать как можно быстрее.

Мою дверь укрепляли полтора дня. Я же всё это время не выходил из дома — боялся оставить без присмотра сапоги и чемодан. Но наконец они закончили работу. Я проверил всё. Получилось очень хорошо.

Помощник слесаря спросил меня:

— А зачем вам такие запоры? Тут же не банк.

— Как это зачем?! Вот, чемодан у меня хороший. А самое главное — сапоги!

А он как начал смеяться и говорит:

— Это чтобы охранять сапоги, которые стоят 80 рублей, ты отвалил на эти двери 200 рублей!

Я сказал ему доходчиво:

— Во-первых: сапоги стоят не 80 рублей, а 100, потому что из особого заграничного материала пошиты. А во-вторых: может я ещё что-нибудь более ценное куплю. Например, патефон или радио.